при поддержке
12 февраля 1908 года в Париже родился один из самых известных в мире карикатуристов — Жан Эффель (настоящее имя — Франсуа Лежён), истинный француз и парижанин, обладающий специфическим французским юмором, и соотечественники, особенно парижане, любят его. Париж без Эффеля так же немыслим, как без Эйфелевой башни», — говорил художник Луи Мительберг. Мировую славу ему принесли циклы «Сотворение мира» (1951—1954) и «Сотворение человека» (1951—1953).
Давний друг Советского Союза, карикатурист не случайно с гордостью говорил о себе как о «старом московском журналисте тридцатых годов». В ту пору ему довелось сотрудничать, делать карикатуры для многих советских газет и журналов - «Комсомольской правды», «Литературной газеты», «Крокодила» и «Огонька», летать с Михаилом Кольцовым на агитационном самолете «Крокодил», дружить с Кукрыниксами.
«Работа в московских редакциях была для меня своего рода подготовительной школой. На советской почве я сделал первые шаги в искусстве», — вспоминал Эффель.
В СССР Эффеля знал практически каждый благодаря книге «Сотворение мира и человека», изданной в 1959 году, включавшей в себя почти полторы тысячи остроумных рисунков, главными действующими персонажами которых является очень симпатичный старик Бог, его помощники-ангелочки и очаровательные Адам и Ева.
Огромным успехом пользовалась также выставка Эффеля «Сотворение мира», демонстрировавшаяся в Эрмитаже в начале 60-х годов. Посетителей привлекала большая карта Франции; в левом нижнем углу ее было начертано: «Советским друзьям от всего сердца».
«В начале 60-х годов Андрею явился «добрый ангел» - Александр Медведев – талантливый музыковед и остромыслящий журналист. Он был первым, кто еще до постановки балета «Берег надежды» на сцене Кировского театра поместил в журнале «Музыкальная жизнь» статью в поддержку будущего спектакля. В ту пору, когда он занимал должность завлита Большого театра СССР, Медведев решил привлечь к написанию либретто для новых опер и балетов ведущих советских писателей. Среди откликнувшихся был и Валентин Катаев, который предложил что-то вроде балетного либретто по мотивам цикла юмористических рисунков «Сотворение мира» популярного французского художника Жана Эффеля. Александр Медведев не только порекомендовал для этой работы Андрея Петрова, но и свел его с молодыми и талантливыми балетмейстерами Наталией Касаткиной и Владимиром Василёвым». (Наталья Петрова)
Каждая новая их работа в Большом театре в Москве вызывала оживленные споры. Балеты «Геологи», «Ванина Ванини», «Весна священная», «Прелюдии и фуги Баха» были действительно новаторскими по своему языку и пластике, отличались выразительностью, тонким вкусом и никого не оставляли равнодушным.
Поначалу Петров слушал Касаткину и Василёва рассеянно. Идея делать балет по Эффелю представлялась ему устаревшей. Сюжет этот «отработан»: альбомы Эффеля так же популярны, как михалковский сборник киносатиры «Фитиль». На экранах шел чешский мультипликационный фильм, в театре у Товстоногова в Ленинграде была поставлена «Божественная комедия» Штока с отличными артистами, а в Театре Образцова в Москве — с отличными куклами.
Расстались, ни о чем не договорившись. Однако энтузиазм балетмейстеров растревожил композитора. Он невольно все чаще и чаще мысленно возвращался к их замыслу. Да, конечно, «Божественная комедия» была, и не одна. Но «Божественной балетной комедии» еще не бывало. «Сотворим мир заново. Теперь — в балете!», - сказал он Касаткиной и Василеву. И они приступили к работе, взяв девизом слова великого Расина «Настоящее искусство в театре начинается тогда, когда на устах зрителей улыбка, а в глазах слезы».
«Вместе фантазировали. Сочиняли танцы. Отвлекаясь от рисунков Эффеля, представляли уже иначе, по-своему, бога не лысым озадаченным добряком, а этаким сказочным русским добрым молодцем с кудрями и бородкой. Изобретали костюмы для Адама и Евы.
На листке бумаги, всегда лежавшем среди альбомов французского художника и кип нотных тетрадей на письменном столе Андрея Петрова, было выведено крупным почерком: «Персонажи балета». И с заглавных букв: «Бог. Дьявол. Адам. Ева. Ангелы.» Но кроме этих персонажей был еще один, не значившийся в перечне и тем не менее самый главный - Музыка. Ибо, вознамерившись вслед за Богом повторить в балете сотворение мира и человека, Петров решил в какой-то степени воссоздать звучащую историю Музыки». (Лев Мархасев)
«Хотелось объединить и обобщить свой опыт, полученный в работе над симфоническими жанрами, с одной стороны, и песенными — с другой. И еще я думал о том, что музыкальный мир современного человека включает в себя и Баха, и шансоны, и Шостаковича, и джаз. А если все это может гармонично жить в одном человеке, то почему оно не может существовать в одном произведении?», - говорил Андрей Петров.
Наивный и милый Бог Жана Эффеля всеми своими вкусами и симпатиями связан с музыкой, тихо и нежно струящейся в клавесинном серебряном перезвоне, в ангельских вздохах арф, музыкой старых мастеров «золотого детство» гармонии Люлли, Рамо, Глюка, Гайдна. Но когда он работает и в его руках рождаются Земля и Человек, он действительно вырастает в Творца-Громовержца. И здесь не Глюк, не Люлли, а Бах и Шостакович могли бы стать соавторами творении такого Бога. Композитор представлял себе, как хрустально и изысканно будут звучать «небесные радости» и «хороводы ангелов» — арфа, чембало, колокольчики. А если еще к этому присоединится хор мальчиков! Для того чтобы сделать музыку смешной, он применяет неожиданные тональные смещения, ритмические сдвиги, джазовые синкопы, вводит в оркестр необычные инструменты - детскую дудочку, свисток, погремушки. Черт у Петрова говорит на «свойственном» ему языке: то фальшивой трубой, то свистящей флейтой, то растрещится какими-то редкими ударными. «Прорезались» два контрастных голоса: голос Черта и голос Бога. Теперь их всегда можно узнать, Черта — по рычащей меди, острому ритму ударных, по синкопам и нагромождению диссонансов; Бога по сладостной, певучей лейттеме, в которой слышится эхо наивных старинных канцон. Эта тема сразу пришлась по душе Андрею Павловичу — первый же ее вариант он потом уже не будет менять. (Лев Мархасев)
«Поначалу работали мы с Андреем в основном по телефону. Он «в трубку» наигрывал нам музыку, а потом, приезжая в Москву, привозил записи. Потом он сделал сюиту из «Сотворения мира», премьеру которой исполнил в Филармонии с огромным успехом Юрий Темирканов. Репетиции проходили очень интересно, заряжая всех творческим настроением. Естественно, мы отталкивались от музыки. Мы были буквально ею пропитаны… Яркая изобретательная партитура, наполненная безумно смешными звуками, - то детской дудочки, то свистка, то глиссандо тромбонов, - подсказала нам рисунок сцены рождения Адама, где каждое движение отвечало мельчайшим изгибам музыки. Нас покорила поэтичная лирика, богатый мелодизм в сцене рождения Евы». (Наталия Касаткина)
«Спектакль предназначался для Большого театра в СССР. Балетмейстеры сделали несколько номеров будущего балета, но начало полноценной работы постоянно отодвигалось. Петров сделал сюиту из четырех номеров для концертного исполнения, и многие оркестры ее с удовольствием играли. А Большой театр все не торопился с постановкой. Время шло, стали подумывать о Ленинграде». (Наталия Петрова)
«Бог накануне великого решения — сотворения Человека. В «зеркале музыки» это находит смешное отражение: пока Бог прикидывает и обдумывает, настраиваются инструменты - сначала альт, потом скрипка. Бог все взвешивает и словно постукивает в нерешительности костяшками пальцев о некую твердь (в оркестре — соло деревянной коробочки). «Он будет хорошим, тихим, послушным, созданный мною Человек.» Совершается сотворение Адама. Оркестр и детский хор исполняют до-мажорную гамму, те самые «до-ре-ми-фа-соль-ля-си», которые в музыке есть «начало всех начал». Адам встал на ноги, сделал первые шаги. Раньше звучали гимны Творцу, теперь — гимн Человеку, хорал во славу венца творения, удивительную по красоте музыку». (Лев Мархасев)
«Наша творческая встреча с Андрюшей произошла в Большом зале Филармонии на исполнении Первой сюиты из балета «Сотворение мира». Он покорил меня своим обаянием, вкусом, тонким чувством юмора. И даже легкое заикание придавало ему некую пикантность. Оркестр, проиграв все части, устроил овации смущенному автору. И после этого мы начали работать. Я обратился к оркестру: «Забудьте, что вы высококлассные музыканты. Играйте, как первоклашки, без вибрации, длинным смычком. Представьте себе, что вы только учитесь играть, как Адам учится ходить». Музыка была удивительно свежая, ни на что не похожая, и, на первый взгляд, казалась очень простой. Но сколько в ней было изысканной легкости, изобретательности, «манипулирования» оркестром!» (Юрий Темирканов)
«Человек ходит по земле. Адам радуется миру, ловит бабочек, играет с ангелами. А Черт не дремлет. И средство он выбрал сильнодействующее - неотразимо-обольстительную и порочную Чертовку. Забилось сердце Адама — часто застучали ударные. Чертовка искушает неопытного мальчика - в лучших традициях «горячего джаза» заныл саксофон. Это исчадие «музыкального ада» сулит неслыханно острые ощущения с помощью неслыханных (Адамом) острых созвучий. Страстно грохочут тамтамы. Если б не спешно примчавшийся Бог, трудно представить себе, что стало бы с Адамом. По Библии, Бог сотворил Еву из ребра Адамова, Жан Эффель проделал эту операцию своим остроумным пером с соблюдением всех правил современной хирургии, Андрей Петров создал Еву, не тронув ребра Адама, из семи нот, все из тех же семи нот, из которых сотворены «Аве Мария» и «Песнь Сольвейг», и вот теперь «Аве Ева» — благородный высочайший гимн женщине». (Лев Мархасев)
Балетмейстеры не стесняли Петрова разговорами о танцевальности музыки будущего балета. Они не диктовали темп, размер, количество тактов, даже не определяли, большой или маленький будет номер, только договаривались о теме эпизода: «Игры Адама и Евы» — нежнейшая, словно зарождающаяся музыка; «Буря» — Адам и Ева, сорвав яблоко, случайно коснулись друг друга — и новое, неведомое им сильнейшее чувство захватило их. — Не думай, удобно это танцевать или нет,— говорили Касаткина и Василёв композитору.— Музыка должна быть раскованной, ничем не сдерживаемой, свободной, контрастной по ритмам, многоплановой. Чем она будет богаче, интереснее, тем богаче и интереснее будут наши задачи как хореографов.
«60-70 -е годы – золотое время Кировского балета. Ирина Колпакова, Михаил Барышников, Алла Шелест, Юрий Соловьев, Наталья Макарова, Валерий Панов, Наталья Большакова, Вадим Гуляев, Калерия Фадичева – суперзвезды двадцатого века. И когда художественный руководитель Кировского балета решился на постановку «Сотворения», почти все эти выдающиеся артисты приняли участие в новом спектакле. Солисты, кордебалет, оркестр репетировали с удовольствием, не замечая времени и усталости. Я думаю, в этом огромная заслуга постановщиков, которые заражали своим энтузиазмом и артистизмом всех вокруг» (Наталья Петрова)
«Музыка взрослела, как человек: в детстве все легко, радостно и ясно; в юности беззаботность игр сменяется сознательной устремленностью к счастью, нетерпеливым ожиданием любви; и приходит время, когда наконец-то слышится «Песнь песней». Уже были написаны драматическая «Погоня», «Изгнание из рая», эпизод прощания с Богом и ангелами. Приближалась самая неясная сцена - «Катаклизмы».
В либретто об этой сцене сказано так: Черт «окончательно сбросил свою личину мелкого хулигана и повесы. Теперь это страшный, грозный Демон, почувствовавший себя властелином мира, вершителем людских судеб. Он обрушивает на людей катастрофу, которая уничтожает на своем пути все живое». (Лев Мархасев)
«Тревожный драматизм сцены «Катаклизмы», испытаний, посланных Богом первым людям на земле, - создавался с использованием приемов современной авангардной музыки – хаотичное звучание всего оркестра, введение электронных инструментов, которые в сочетании с высотными подъемами и спадами струнных нагнетали экспрессивную кульминацию. Андрей был далек от мысли продемонстрировать свое владение всем современным арсеналом композиторского письма. Это решение было подсказано образом хаоса». (Наталья Касаткина)
По перед силой настоящей любви нет препятствий. Силы зла отступают, Адам и Ева снова вместе. Пробуждается и расцветает Земля. возрождение Земли и Человека, бессмертие человеческого рода, несокрушимость человеческого духа, устремленного через века и эпохи, с библейской простотой и вместе с тем с мощью и величием композитор, перебрав много решений, написав немало эскизов будущей музыкальной темы, решил выразить отсылкой к музыке Бетховена. Его победивший время призыв из Девятой симфонии «Обнимитесь, миллионы!» стал одной из тем финала балета «Сотворение мира» и прозвучал как голос самого Человечества.
«Премьера намечена на 23 марта 1971 года. Молва опережает появление спектакля – «В Кировском готовится балетная бомба: все необычно – хореография, костюмы, заняты все ведущие солисты, танцующий Бог, «обнаженные» Адам и Ева…» Приехать на премьеру и посмотреть работу своих ленинградских друзей собирается группа танцоров Большого театра». (Наталья Петрова)
«Перед премьерой Андрей нам рассказывает: «Проезжаю мимо Кировского театра, вижу – стоит колоссальная толпа. Я размечтался – вот если бы и на «Сотворении мира» было столько народу! Вхожу в театр – а это продают билеты как раз на наше «Сотворение» (Наталья Касаткина)
«Утро 23-го выдалось ярким, солнечным. Настроение у всех авторов взволнованно – приподнятое – как пройдет спектакль, как примет зритель? Дома не сидится, хочется скорее попасть в театр, там спокойнее. Выезжаем заранее. Но что-то неладное начинает твориться с погодой. Чем меньше времени остается до спектакля, тем мрачнее становится небо. Вместо солнечных лучей над головами нависает пугающая темнота, нагнетается ощущение какой-то тревоги и какого-то протеста природы, а, быть может, и еще каких-то высших сил.
Стихия негодует. Как бы не желая принимать танцующего бога, небеса в считанные минуты обрушивают на город тонны снега. Он идет не переставая, занося дороги и трамвайные линии. Машины движутся со скоростью не более одного километра в час. Буквально ползком добираемся до театра. Тем не менее, спектакль, хоть и с опозданием, но начался. Уже с первых тактов музыки, с первых трогательных мизансцен зал замер в ожидании праздника. И он состоялся!» (Наталья Петрова)
Балетоведы Арсен Деген и Игорь Ступников делились своими впечатлениями о «Сотворении мира»: «К премьере готовились две пары исполнителей главных партий Евы и Адама: Ирина Колпакова и Михаил Барышников, Наталья Большакова и Вадим Гуляев. У Гуляева Адам — несомненно, эффелевский персонаж, выдержанный в традиции французских мимов: глаза-щелочки, чуть приоткрытый рот-треугольник, то и дело растягивающийся в наивной и доверчивой улыбке. Его герой по-своему элегантен и артистичен, его движения робки, но на удивление пластичны, эмоциональные всплески застенчиво сдержаны.
Постоянная партнерша Вадима Гуляева Наталья Большакова была необычайно красива в партии Евы: длинноногая стройная блондинка с огромными глазами и с распушенными до талии волосами. Смешная и очаровательная в своей властной грации, ее героиня быстро овладевала наукой, как управлять Адамом. Стремительная, порывистая, страстная она вместе с Адамом активно боролась за независимость, за достижение человеческого счастья. Возможно, что пара Гуляев — Большакова и не выиграла творческое соревнование с другой парой, танцевавшей премьеру, но образы их героев были по-своему интересны.
Ева Ирины Колпаковой — нежная, хрупкая, беззащитная. С какой наивностью рассматривала она свои ноги, руки, как была удивлена, обнаружив на лице Адама рот, как по-детски трепала волосы на голове у Черта! Очень эмоционально танцевали Колпакова и Барышников свой первый любовный дуэт. Душевное смятение возникшей любви гнало Адама и Еву по сцене, как ветер гонит листву, то в полете соединяя их, то разбрасывая в разные стороны. Серьезные, даже немного печальные, они покидали рай по своей воле. В последнем дуэте, после гибели Черта и Чертовки, после спасения от грозившей им смерти, любовь Евы и Адама становилась более глубокой и осмысленной.
Но поражал всех в «Сотворении мира», безусловно, Михаил Барышников. Наслаждение, которое артист получал от своего танца, от возможности преодолевать земное притяжение, легко парить и кувыркаться в воздухе, совершать невиданные прыжки складывалось в образ редкого обаяния. Именно в роли Адама ярко проявилась склонность Барышникова к мгновенным артистическим импровизациям. В «Сотворении мира» в большей мере, чем в других ленинградских ролях артиста, проявились проблески тех творческих озарений, тот захватывающий дух пластической свободы, скажем прямо, той гениальности Барышникова-танцовщика, которой впоследствии восхищался весь мир. В самом спектакле такой яркий образ Адама — первого, но уже талантливого человека — рождал надежду на счастливое будущее человечества.
В партии Бога неожиданно раскрылся яркий, характерный талант до той поры сугубо классического танцовщика Юрия Соловьева. Вся виртуозная техника артиста, его феноменальный мягкий прыжок пришлись здесь как нельзя кстати. Соловьев создал своего героя полу-смешным, полу-грустным. Коренастый, круглолицый Бог работяга, Бог творец, Бог хлопотун, Бог любящий отец, Бог печальный раб своих принципов, Бог, познавший утрату и сердечную боль.
Черт в спектакле был наивен и доверчив, просчеты и неудачи искренне огорчали его. Валерий Панов с полной «серьезностью» пародировал штампы «балетной чертовщины», но становился страшен в последнем акте. Очаровательной Чертовкой была на премьере Галина Рагозина, а позже — Светлана Ефремова. Их антигероиня ловко пыталась соблазнить Адама, лихо танцевала показательно-страстное танго с Чертом».
Партитуру называли «роскошнейшей» и «остроумнейшей». Виктор Федотов — молодой талантливый дирижер, не уставал признаваться в любви к партитуре.
Все, что творилось на сцене, было так интересно и необычно, что музыканты жаловались дирижеру: «Мы все шеи открутили. Как только пауза — смотрим на сцену».
Газета «Юшшите» 29 апреля 1971 года опубликовала репортаж своего специального корреспондента Макса Леона о «Сотворении мира»: «Было немного позднее десяти вечера, когда Бог вышел в последний раз, держа за руки Адама и Еву, слегка смущенных, но и гордых от удовольствия, в то время как зал Кировского театра разразился криками браво на русский манер — с сильным ударением на „а". Овации длились двадцать минут!
Композитор и балетмейстер вместе с труппой Кировского театра создали балет, отмеченный щедростью выдумки, богатством содержания и замечательной изобретательностью.»
«Сотворение мира» стало поистине сенсационным событием в культурной жизни Ленинграда.
«Один за другим театры начали ставить этот балет и у нас, и за рубежом. Балетмейстеры и критики резко разделились на фанатичных поклонников и столь же суровых оппонентов. Некоторые «доброжелатели» забрасывали идеологические отделы горкома, обкома, Министерства культуры письмами, в которых писали, что на сцене прославленной «целомудренной» Мариинки идет непристойный балет, и непонятно, почему партийные органы не принимают никаких мер. Однажды по театру разнесся слух – сегодня «Сотворение мира» будет смотреть сама Екатерина Алексеевна Фурцева – министр культуры СССР. Мы приезжаем в театр заранее. В царской ложе появляется Екатерина Алексеевна, директор театра Максим Эдуардович Крастин и еще какой-то весьма импозантный господин в форме иностранного офицера. Спектакль, как обычно, идет по нарастающей, и к финалу зал стоя аплодирует исполнителям, постановщикам, автору. В это время в кабинете директора возмущенная министр культуры распекает Максима Эдуардовича за непростительное легкомыслие, позволившее появиться такому спектаклю, где царят «модерн» и «секс». А за кулисами восторженные возгласы «Браво!». Это сосед Фурцевой по ложе – министр авиации Франции, благодарит участников спектакля и предлагает свои услуги и большой самолет, чтобы отвезти всю труппу в Париж и показать парижанам «Сотворение мира» (Наталья Петрова)
В Кировском театре спектакль выдержал 119 представлений. В 1976 хореографы перенесли «Сотворение мира» в Таллин, позже в Ташкент, Свердловск, Будапешт, Берлин... С обретением в 1978 году Натальей Касаткиной и Владимиром Василевым своей труппы этот спектакль возглавил репертуар Московского классического балета. «Сотворение мира» — один из самых известных балетов ХХ века и настоящий любимец публики. После премьеры в Мариинском театре с Михаилом Барышниковым в главной роли спектакль ставили более 60 раз на разных сценах мира. За свою полувековую историю балет успел стать легендой и по сей день возглавляет репертуар театра классического балета Касаткиной и Василёва.
Балет "Сотворение мира" впервые был показан в 1971 году на сцене Мариинского театра, и с тех пор стал одним из излюбленных произведений в своем жанре. Он внесен в книгу рекордов Гиннесса как балет, поставленный более чем в 60 театрах мира.
«Тот мир, который сотворил своей музыкой Андрей Петров, по-моему, очень похож на своего создателя» - Михаил Барышников.
